Летняя рапсодия [Сборник] - Грейс Грин

И нескольких метров вполне хватило, чтобы понять: ливень превратил дорогу в вязкое болото. На душе сделалось тревожно. Господи, что же делать? Развернуться на хлюпкой жиже немыслимо, но и назад, на шоссе, тоже не потащишься. Выбора нет — только вперед!

Вцепившись в руль так, словно он грозил оторваться и улететь, Джози черепашьим ходом продвигалась по грязи, пытаясь не угодить в какую‑нибудь колдобину. Ливень, темнота — как ни всматривайся в освещенное пространство, все равно толком ничего не разглядишь. Дорога с каждой минутой становилась все хуже. Если я не доберусь до какого‑нибудь жилья в самое ближайшее время, поняла экс‑невеста, придется заночевать прямо на дороге.

В очередной раз свернув в сторону, Джози увидела впереди тусклый огонек.

— Слава Богу, — пробормотала она с облегчением.

Никаких строений, правда, пока не было видно.

Неожиданно машину занесло, и уже в следующую секунду Джози поняла, что машина угодила в глубокую, полную грязи канаву — задние колеса завертелись вхолостую — и, похоже, застряла намертво.

Проклятье. Вот уж поистине достойный конец счастливого дня!

Напрягая зрение, она попыталась хоть что‑нибудь разглядеть сквозь мокрое ветровое стекло. Огонек светился прямо перед ней, на расстоянии каких‑то ста футов. До него, видимо, легко дойти пешком, но без зонта или плаща подвенечное платье обречено на гибель.

Но если ждать, когда кончится ливень, можно здесь просидеть до утра.

Джози взглянула на платье: черт с ним, оно и так уже порядком испорчено. К тому же крайне неудобное, в нем чувствуешь себя как в стальном корсете.

— Черт знает что, — снова проворчала Джози, выключая двигатель.

Как ей надоело вечно соблюдать приличия, на каждом шагу учитывать чужое мнение, без конца бояться чьей‑то критики. А больше всего надоело не доверять себе самой, своим собственным суждениям. И отказываться от самостоятельных поступков.

Словно подстегнутая подобными мыслями, Джози рывком распахнула дверцу, вылезла из машины… и соскользнула в жидкую грязь.

Дождь, словно только того и ждал, припустил так, что девушка мигом промокла до костей. А когда попыталась встать, поскользнулась, шлепнулась в грязь и забарахталась, словно пойманная рыба. Лишь с большим трудом Джози удалось подняться, но стоило ей сделать один только шаг, как она наступила на подол платья и снова плюхнулась в жижу, на сей раз и того хуже — прямо лицом.

Дождь барабанил без устали. Задыхаясь от усилий, девушка наконец‑то ухитрилась сесть. Проклятая фата тут же съехала на лицо.

Чтоб тебе! Ну я с тобой быстро разделаюсь, как только окажусь под какой‑нибудь крышей, поклялась Джози. А сейчас главное — подняться и удержаться на ногах. Легко сказать, ведь насквозь промокшее платье весит чуть ли не тонну!

Сбросив когда‑то белые туфли, девушка перекинула шлейф через руку, встала на ноги и поплелась по раскисшей дороге, не обращая внимания на просочившуюся сквозь нейлоновые чулки и громко чавкающую грязь. Господи, молилась она, пусть видневшийся впереди огонек будет лампой над входом в жилище…

Почти на ощупь — грязная фата прилипла к лицу и мешала смотреть — Джози нашла дверную ручку. Дверь поддалась, девушка вошла в помещение и облегченно вздохнула.

— Кто там? За каким дьяволом? — послышался мужской голос.

В нос ударил запах навоза. Девушка растерянно уронила шлейф на пол и отвела фату от лица.

Боже милостивый, да это и в самом деле то ли амбар, то ли конюшня. И уж во всяком случае, не гостиница, обещанная рекламным проспектом.

Справа от нее что‑то громко фыркнуло — повернувшись, Джози приросла к месту: огромная вороная лошадь, неприветливо взглянув на непрошеную гостью, привстала на дыбы, заржала и двинулась прямо на нее.

Джози помертвела от страха, но тут высокий темноволосый мужчина бросился наперерез лошади и схватил ее под уздцы. Лошадь снова взмахнула передними ногами в воздухе; раздутые ноздри и оскаленные зубы делали ее еще страшнее. Копыта мелькнули у Джози перед самым носом.

— Тихо, детка, тихо, — ласково проговорил мужчина, сдерживая лошадь мертвой хваткой; Джози ясно видела, как напряглись его мускулы под рукавами фланелевой рубашки. Крепко держа лошадь под уздцы, он отвел животное в стойло и с громким стуком захлопнул дверцу.

Прислонившись к стене, Джози громко, надрывно выдохнула воздух. В груди у нее болело: видимо, слишком долго сдерживала дыхание, не замечая этого.

Мужчина подошел вплотную, глаза его гневно сверкали.

— Какого черта вас сюда занесло? Лошадь могла убить вас.

Он оказался могучего телосложения, под стать коню, да и в глазах его девушке почудилось что‑то дикое.

Джози испуганно прижалась к стене.

— Я… простите меня. Я думала, что это так называемое «Ленивое ранчо».

— Если вы не в состоянии отличить конюшню от гостиницы, вам лучше вернуться в город. — Презрение к городским белоручкам отчетливо отразилось на его лице. — Это действительно так называемое «Ленивое ранчо», но посторонним вход на рабочую территорию запрещен. — Он смерил ее взглядом с головы до ног: — С какой стати вы так вырядились?

Джози взглянула на свое мокрое, грязное одеяние. Что и говорить, вид у нее более чем неподходящий; она решила воздержаться от объяснений: этот тип слишком груб для того, чтобы перед ним оправдываться.

— Я уже попросила меня извинить. — Девушка высокомерно вздернула подбородок. — Покажите мне дорогу к гостинице, и я освобожу вас от своего присутствия.

— А как вы сюда попали?

— Свернула с шоссе. Ехала по указаниям в рекламной брошюре.

— Не может быть. — Мужчина недоверчиво качнул головой, отчего непослушная прядь упала ему на лоб.

Джози внутренне ощетинилась. После столь тяжелого дня она была не расположена объясняться с первым встречным, тем более с конюхом.

— Именно так. В брошюре сказано: повернуть после указателя, что я и сделала. — В голосе ее прозвучал металл.

— Вы свернули у указателя, на котором сказано: «„Ленивое ранчо“ — пятьсот метров». Проехав еще немного, вы бы увидели другой, более крупный указатель, со стрелкой поворота.

Джози кольнуло знакомое чувство досады: оно накатывало на нее всякий раз после совершенной ошибки. Ну нет, дудки, сказала она себе, я не позволю какому‑то мужлану так презрительно со мной обращаться, и только потому, что я, видите ли, не дочитала указатель до конца. И вообще, кто он такой? Как смеет разговаривать таким тоном?

— Вы работаете на этом ранчо?